Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову. Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему: - Друг сердечный, ты как? - сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты. - Я как? - отвечал холодно Долохов, - как видишь. Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова. - Ну, как ладишь с начальством? - спросил Жерков. - Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался? - Прикомандирован, дежурю. Они помолчали. "Выпускала сокола да из правого рукава", говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни. - Что правда, австрийцев побили? - спросил Долохов. - А чорт их знает, говорят. - Я рад, - отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня. - Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, - сказал Жерков. - Или у вас денег много завелось? - Приходи. - Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут. - Да что ж, до первого дела... - Там видно будет. Опять они помолчали. - Ты заходи, коли что нужно, все в штабе и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты.
- Ну, еще, еще! - подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. - Пожалуйста, почаще. Что он? Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов. - Здесь велят прогнать вас и прогоним, - говорил Долохов. - Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, - сказал гренадер-француз. Зрители и слушатели-французы засмеялись. - Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser), 56 - сказал Долохов. - Qu'est-ce qu'il chante? 57 - сказал один француз. - De l'histoire ancienne,58 - сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. - L'Empereur va lui faire voir а votre Souvara, comme aux autres...59 - Бонапарте... - начал было Долохов, но француз перебил его. - Нет Бонапарте. Есть император! Sacrй nom... 60 - сердито крикнул он. - Чорт его дери вашего императора! И Долохов по-русски, грубо, по-солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь. - Пойдемте, Иван Лукич, - сказал он ротному. - Вот так по-хранцузски, - заговорили солдаты в цепи. - Ну-ка ты, Сидоров! Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова: - Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, - лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу. - Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! - раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам. Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укрепленияел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал. Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска. Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны. Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона. II. На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью. - Ну что, довольна теперь? - сказал он ей, - поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся... - И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета. К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m-lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним. Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m-lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: "Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой фр отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства.
